Звериный подарок - Страница 97

К оглавлению

— Пойдем по второй полосе? — спрашиваю.

Улем тут же качает головой.

— Нет, вдоль нее, по самому краю и пойдем.

Его палец ползет вдоль полоски темной краски, но тут же останавливается от крика.

— Не трожь руками! — возмущено вопит Ждан, пододвигая карту к себе.

Палец тут же исчезает с поля зрения. Кстати, воины…

— Ждан, — спрашиваю, — а что, твои… воины меня бояться что-ли?

— Чего? — надменно интересуется. — Мои воины ничего не бояться!

Но тут же краем глаза коситься в их сторону, словно пытаясь убедиться, что так и есть.

— Ну, — продолжает, — может и опасаются немного, так ведь кто угодно испугается, когда ты начинаешь замогильным голосом шипеть, визжать, фыркать и криком ругаться.

— Ругаться?!

— Да ты же страшно ругаешься! — сообщает Ждан. — Нет, что ли?

— Понятия не имею!

Он довольно кивает.

— К тому же всем известно, что чернокнижники — самые страшные маги из всех существующих. Они, знаешь ли, детей убивают, чтобы с помощью их крови демонов обуздать. Даже десяток разъяренных зурпов не так страшны, как одна мелкая чернокнижница, злобно плюющаяся Словами.

Вот тут уж ничего не остается, кроме как пялиться на него во все глаза. Ладно те, кто меня ни разу не видел, могут и придумывать всякие страсти. Но Ждан, который меня лично знает и верить в такое… И лицо какое серьезное!

— Извини, не удержался. — Вдруг быстро говорит Ждан и тут же хохочет во весь голос! Так это он оказывается так… шутит!

Пока я раздумываю, как бы ему быстро и вероломно отомстить, Ждан вдруг замирает. Неужели почувствовал мои намерения и испугался? Странно, ничего страшного пока не придумалось, кроме как поджарить его целиком на костре, но это получиться сделать только мысленно.

Ждан хмуро смотрит перед собой.

— Улем… когда твой инстинкт скажет свернуть с дороги, сверни, — говорит. Что-то увидел?

— А я всегда так делаю, — невозмутимо сообщает Улем.

— Вот и в этот раз так же сделай.

Через несколько минут мы с Улемом уходим пешком на северо-восток. Я оглядываюсь на Мотылька и заодно вижу, как уныло смотрит нам вслед Ждан…

И тут же его прощаю. В который, интересно, раз?

На ночевку мы останавливаемся, когда почти темно. Улем долго ходит вокруг, принюхиваясь и только потом идет в лес за водой. Костер тоже сам разжигает, оставляя меня бездельничать, сидя у дерева. Как когда-то. Я устаю все так же, потому просто закрываю глаза и не мешаю. После ужина, закутавшись в мой новый легкий плащ, подаренный Радимом, закрываю глаза и зову… Если глаз не открывать, кажется что рядом тепло, будто он тут.

Когда в лесу вскрикивает какой-то зверек, я резко открываю глаза и вдруг вижу, как пристально смотрит на меня Улем. Так… необычно. Он тут же отворачивается, втыкаясь взглядом в огонь. На крик не реагирует, значит, вопил кто-то безобидный.

Сколько мы с Улемом проводим времени вместе? Гораздо больше, чем с Радимом. К присутствию Улема я привыкла, как будто к собаке, которой велено меня охранять. Он всегда настолько одинаково невозмутим, что со временем все начинают его воспринимать как… бездушный предмет. К примеру, почти никто не знает, что с ним случилось. А те кто, скорее всего, знают, молчат. Однажды я спросила его прямо, что? Он сделал вид, что не слышит вопроса и больше я не навязывалась.

Митроль говорила, вокруг люна-са всегда родиться любовь, всегда любви и счастья больше, чем вокруг обычных людей. Если она не врала, то может и Улему станет однажды проще? Мне бы очень хотелось, чтобы он оттаял, но время идет, а Улем постоянен, как смена сезонов. Как каменные скалы. Как движение светил.

Но я не рискую больше с ним говорить о личном. Нельзя осчастливить всех, даже если очень стараться. Кто-нибудь всегда остается на задворках, до тех пор, пока не оглянется по сторонам и не решит, что сидеть с обдуваемого всеми ветрами краю он больше не желает.

Мы собираемся на рассвете и идем прямо по границе лесных полос. Я вижу слева зону перехода первой полосы во вторую — деревья растут почти по прямой линии и там их листва более насыщенного, почти изумрудного цвета.

Когда мы остановились на обед, костер Улем развести не успел. Замер над сваленными в кучу дровами, прислушиваясь, и я застыла, чтобы не мешать.

Через секунду он почти проревел: «Быстрее! схватил вещи и, бросив на месте вынутые из сумки продукты, понесся под защиту деревьев. Я побежала за ним, а через пару минут, быстро оглянувшись, увидела, в чем дело — на горизонте, прямо за нами, почти задевая плоским дном верхушки деревьев, летел корабль дивов. Не очень быстро, но даже так от него не уйти ни пешком, ни бегом.

Как они могли узнать, что мы тут? Дорогу мы выбрали только вчера на привале и кроме Ждана, наших планов никто не слышал. Ждану я верю, как самой себе, ведь если подобный ему друг предает, то зачем вообще нужна такая жизнь?

Но как же еще они могли узнать? Мы несемся как можно быстрее, пару раз я спотыкаюсь, потом Улем хватает мои вещи, после чего бежать становиться немного легче. Корабль летит неспешно, с его левого борта очень часто, а с правого редко в сторону леса текут бледные розовые языки, словно лепестки с огромного цветка облетают. Поисковик какой-то?

Вскоре сил почти не остается. Оглядываясь на меня в очередной раз, Улем зло морщиться и начинает принюхиваться. За кучкующимися на небольшом холме соснами хватает меня за руку и тянет вниз. Там, под корнями темнеет пустой вход, нора. Заталкивает меня внутрь и загораживает спиной. Места в норе мало, тот, кто ее копал, бросил дело на половине, Улем почти вдавливает меня в землю и осторожно пододвигает ногой вещи, брошенные так неудачно, что частично виднеются из норы.